Мертвый Донец
Россия, Ростовская область, Мясниковский район
Оценка места:
Мертвый Донец — это протока, соединяющая реку Дон с северной частью Таганрогского залива. Берет начало эта протока в черте города Ростова и тянется на северо-запад приблизительно 18 км, до станции Мокрый Чалтырь. Затем она поворачивает на запад и примерно километров через 20 достигает Таганрогского залива у станции Морской Чулек. Таким образом, общая протяженность Мертвого Донца составляет порядка 40 километров.
Откуда произошло такое необычное название — Мертвый Донец? Ответ теряется где-то глубоко в истории. Возможно, такое название вызвано тем, что на всем своем протяжении Мертвый Донец не имеет ярко выраженного течения, но может быть, своим названием он обязан какому-то неизвестному нам историческому событию. Ведь эти места имеют очень древнюю историю.
Первые поселения, возникшие в районе современного Азова, известны с 4-3 веков до н. э. На берегах Мертвого Донца располагалось древнее поселение Танаис, которым так активно в последние годы своей жизни интересовался знаменитый ученый и путешественник Тур Хейердал. По его гипотезе, именно Азов и Танаис были исторической родиной викингов, и уже значительно позже этот народ переселился далеко на север, в Скандинавию. Последние посещения Хейердалом Мертвого Донца и были связаны с поисками подтверждений этой гипотезы. Еще лет двадцать тому назад Мертвый Донец являлся одним из самых популярных и посещаемых рыболовами мест региона. Сюда ехали любители рыбной ловли не только из Таганрога и Ростова, но даже с Донбасса, чтобы провести свои выходные в богатых рыбой здешних местах. Немаловажным фактором была и близость железнодорожного полотна, связывающего Ростов с Таганрогом. Например, из Донецка можно было за 3-4 часа с комфортом добраться на электричке до станций Синявское, Танаис, Недвиговка, Мартынове, Сафьяново или Хопры, расположенных на берегу Мертвого Донца, и заняться любимым делом — ловлей рыбы. Мертвый Донец — водоток достаточно широкий и глубокий. На отдельных участках его ширина превышает 100 м, а глубины достигают 4 м.
Уникальность Мертвого Донца заключается в том, что он является как бы северной границей поймы Дона, соединяющейся с Таганрогским заливом Азовского моря. В Донце находили благоприятные условия водные обитатели и Азовского моря, и реки Дон. Весной сюда на нерест заходили проходные рыбы: шемая, рыбец, тарань, пузанок, кефаль, сула и другие морские обитатели, многие из которых нередко оставались здесь для летнего нагула. Из Дона устремлялись донской лещ, сазан, карп и другие речные рыбы; вслед за стаями плотвы, уклейки приходили и хищники — щука, судак, жерех, сом, окунь, и всем им, как гостеприимный хозяин, Мертвый Донец предоставлял и кров, и стол, и место для продолжения рыбьего рода. Ловили рыбу здесь круглый год. В этом поистине уникальном месте легче было поймать, чем не поймать. Всем — и любителям поплавочной удочки, и доночникам, и спиннингистам — находилось занятие по душе. Зимой — правда, не каждый год из-за мягкого климата — во всю «отрывались» любители зимней ловли на мормышку, блесну, жерлицу и зимнюю поплавочную удочку. Это было по-настоящему райское место для рыболовов. Особой популярностью по перволедью пользовалась ловля на блесну окуня, судака и щуки.
Любитель этой рыбалки, одетый в теплую, но легкую куртку, с неразлучной спутницей-пешней и брезентовой сумкой через плечо морозным утром садился в электричку и, доехав до намеченной станции, начинал свой маршрут, протяженность которого соответствовала его физическим возможностям. Быстро и сноровисто пробив лунку пешней, опустив в нее свою блесну, блеснильщик делал 5-6 циклов своим удильником и, не дождавшись «стука» или удара, переходил к новому месту и бил новую лунку. Если же он попадал на хищника, то облавливал такое место более тщательно, после чего опять двигался вперед, нередко преодолевая за рыбалку 5-10 км. Закончив рыбалку, он на ближайшей станции садился в электричку и возвращался домой с новым зарядом бодрости в придачу к своему улову.
Любители такой активной рыбалки резко отличались от приверженцев ловли на зимнюю поплавочную удочку. Одеты последние были в долгополые тулупы, из-под которых едва виднелись валенки с глубокими калошами. Неотъемлемой частью их экипировки были внушительного вида рыболовные ящики, нередко снабженные полозьями для удобства транспортировки. На таком «изделии» семилетний мальчишка при желании мог бы улечься, как на вагонной полке. Эти «оседлые» рыболовы больше полагались на свои снасти, знание места лова, внушительный рыбацкий опыт, наживки и «фирменные» прикормки, а также на свою выдержку и терпение. Уловы у них состояли из леща, тарани, рыбца и другой «белой» рыбы.
В восьмидесятых годах прошлого столетия, впервые попав в эти благодатные для рыбалки места, я, тогда еще совсем «зеленый» рыбак, повстречал одну уникальную в рыбацкой среде личность. Эта мимолетная встреча осталась навсегда в моей памяти. Мы с друзьями «мормышили» в районе Недвиговки. На мотыля и опарыша неплохо ловилась тарань, изредка попадался и приличный рыбец. Как вдруг мое внимание привлекла фигура, показавшаяся вдалеке из-за поворота протоки. Человек и его поведение казались совершенно неуместными и нереальными в данной обстановке. Он мало походил на рыбака, а скорее напоминал спешащего по своим делам прохожего. Скользящим быстрым шагом человек двигался вдоль противоположного берега, сильно размахивая при ходьбе руками. Одет он был в короткий армейский ватник, перехваченный в талии широким солдатским ремнем. Дополняли наряд кирзовые сапоги и поношенная ушанка. Внезапно, словно выполняя чью-то команду, остановившись, он достал из-за пояса за спиной топор и, наклонившись ко льду, тремя-четырьмя выверенными ударами пробил лунку. Вернув топор на прежнее место, достал из просторной брезентовой сумки, перекинутой через плечо, средних размеров удильник и, смотав с мотовильца некоторое количество лески, опустил в лунку блесну. Сделав три коротких с небольшими паузами взмаха удильником, он на четвертом вытащил на лед полуторакилограммовую щуку. Неспешно уложив ее и удочку в сумку, рыболов все той же быстрой скользящей походкой продолжил свой путь и вскоре скрылся за следующим поворотом протоки. Все это выглядело настолько нереально, что я было подумал, не привиделся ли мне странный рыболов. Подошедшие друзья по рыбалке со словами «Вот и Митрич пробежал, теперь можно и перекусить» стали доставать свои съестные припасы.
Оказалось, что живет Митрич в Хопрах и каждую зиму почти ежедневно в восемь часов утра начинает свою ставшую уже местной достопримечательностью необычную рыбалку отХопров до Морского Чулека и обратно. Это выходит 16 км только в один конец. Полный марафон Митрича составлял более 32 км и заканчивался он около пяти часов вечера. По словам рыбаков, Митрич никогда не возвращается без трофея, но и лишнюю в его понимании рыбу никогда не берет — довольствуется тремя-четырьмя щуками или судаками, а то и крупным окунем. Рыбу меньше килограмма весом Митрич всегда отпускает…
Меня до сей поры продолжает удивлять такое целеустремленное, подвижническое отношение этого человека к рыбалке, его понимание, любовь и бережное отношение к природе и ко всему живому. Давно уже нет Митрича, но память об этом удивительном человеке до сих пор осталась. Многое изменилось с тех пор, нет былого рыбьего разнообразия и изобилия. Изменилось время, страна, нравственные принципы и идеалы. Изменился и сам человек, и его отношение ко всему окружающему.
Именно человек разрушил, казалось бы, такое крепкое, веками сложившееся, а в действительности такое хрупкое равновесие в экосистеме Мертвого Донца. От былой популярности и изобилия рыбы остались лишь воспоминания. Азовское море утратило былую славу «голубой нивы», кормившей чуть не половину страны; в прошлом — и рыболовная слава Мертвого Донца. Большое начинается с малого. И память о таких людях, как Митрич, в которых истинное богатство русской земли, — часть этого малого. Только от нас зависит, какую рыбу и в какой реке мы будем ловить, и в какой стране нам и нашим детям предстоит жить. Это должен помнить каждый рыболов, любящий землю, на которой ему довелось родиться.
Валерий Свириденко, Ростовская область
Откуда произошло такое необычное название — Мертвый Донец? Ответ теряется где-то глубоко в истории. Возможно, такое название вызвано тем, что на всем своем протяжении Мертвый Донец не имеет ярко выраженного течения, но может быть, своим названием он обязан какому-то неизвестному нам историческому событию. Ведь эти места имеют очень древнюю историю.
Первые поселения, возникшие в районе современного Азова, известны с 4-3 веков до н. э. На берегах Мертвого Донца располагалось древнее поселение Танаис, которым так активно в последние годы своей жизни интересовался знаменитый ученый и путешественник Тур Хейердал. По его гипотезе, именно Азов и Танаис были исторической родиной викингов, и уже значительно позже этот народ переселился далеко на север, в Скандинавию. Последние посещения Хейердалом Мертвого Донца и были связаны с поисками подтверждений этой гипотезы. Еще лет двадцать тому назад Мертвый Донец являлся одним из самых популярных и посещаемых рыболовами мест региона. Сюда ехали любители рыбной ловли не только из Таганрога и Ростова, но даже с Донбасса, чтобы провести свои выходные в богатых рыбой здешних местах. Немаловажным фактором была и близость железнодорожного полотна, связывающего Ростов с Таганрогом. Например, из Донецка можно было за 3-4 часа с комфортом добраться на электричке до станций Синявское, Танаис, Недвиговка, Мартынове, Сафьяново или Хопры, расположенных на берегу Мертвого Донца, и заняться любимым делом — ловлей рыбы. Мертвый Донец — водоток достаточно широкий и глубокий. На отдельных участках его ширина превышает 100 м, а глубины достигают 4 м.
Уникальность Мертвого Донца заключается в том, что он является как бы северной границей поймы Дона, соединяющейся с Таганрогским заливом Азовского моря. В Донце находили благоприятные условия водные обитатели и Азовского моря, и реки Дон. Весной сюда на нерест заходили проходные рыбы: шемая, рыбец, тарань, пузанок, кефаль, сула и другие морские обитатели, многие из которых нередко оставались здесь для летнего нагула. Из Дона устремлялись донской лещ, сазан, карп и другие речные рыбы; вслед за стаями плотвы, уклейки приходили и хищники — щука, судак, жерех, сом, окунь, и всем им, как гостеприимный хозяин, Мертвый Донец предоставлял и кров, и стол, и место для продолжения рыбьего рода. Ловили рыбу здесь круглый год. В этом поистине уникальном месте легче было поймать, чем не поймать. Всем — и любителям поплавочной удочки, и доночникам, и спиннингистам — находилось занятие по душе. Зимой — правда, не каждый год из-за мягкого климата — во всю «отрывались» любители зимней ловли на мормышку, блесну, жерлицу и зимнюю поплавочную удочку. Это было по-настоящему райское место для рыболовов. Особой популярностью по перволедью пользовалась ловля на блесну окуня, судака и щуки.
Любитель этой рыбалки, одетый в теплую, но легкую куртку, с неразлучной спутницей-пешней и брезентовой сумкой через плечо морозным утром садился в электричку и, доехав до намеченной станции, начинал свой маршрут, протяженность которого соответствовала его физическим возможностям. Быстро и сноровисто пробив лунку пешней, опустив в нее свою блесну, блеснильщик делал 5-6 циклов своим удильником и, не дождавшись «стука» или удара, переходил к новому месту и бил новую лунку. Если же он попадал на хищника, то облавливал такое место более тщательно, после чего опять двигался вперед, нередко преодолевая за рыбалку 5-10 км. Закончив рыбалку, он на ближайшей станции садился в электричку и возвращался домой с новым зарядом бодрости в придачу к своему улову.
Любители такой активной рыбалки резко отличались от приверженцев ловли на зимнюю поплавочную удочку. Одеты последние были в долгополые тулупы, из-под которых едва виднелись валенки с глубокими калошами. Неотъемлемой частью их экипировки были внушительного вида рыболовные ящики, нередко снабженные полозьями для удобства транспортировки. На таком «изделии» семилетний мальчишка при желании мог бы улечься, как на вагонной полке. Эти «оседлые» рыболовы больше полагались на свои снасти, знание места лова, внушительный рыбацкий опыт, наживки и «фирменные» прикормки, а также на свою выдержку и терпение. Уловы у них состояли из леща, тарани, рыбца и другой «белой» рыбы.
В восьмидесятых годах прошлого столетия, впервые попав в эти благодатные для рыбалки места, я, тогда еще совсем «зеленый» рыбак, повстречал одну уникальную в рыбацкой среде личность. Эта мимолетная встреча осталась навсегда в моей памяти. Мы с друзьями «мормышили» в районе Недвиговки. На мотыля и опарыша неплохо ловилась тарань, изредка попадался и приличный рыбец. Как вдруг мое внимание привлекла фигура, показавшаяся вдалеке из-за поворота протоки. Человек и его поведение казались совершенно неуместными и нереальными в данной обстановке. Он мало походил на рыбака, а скорее напоминал спешащего по своим делам прохожего. Скользящим быстрым шагом человек двигался вдоль противоположного берега, сильно размахивая при ходьбе руками. Одет он был в короткий армейский ватник, перехваченный в талии широким солдатским ремнем. Дополняли наряд кирзовые сапоги и поношенная ушанка. Внезапно, словно выполняя чью-то команду, остановившись, он достал из-за пояса за спиной топор и, наклонившись ко льду, тремя-четырьмя выверенными ударами пробил лунку. Вернув топор на прежнее место, достал из просторной брезентовой сумки, перекинутой через плечо, средних размеров удильник и, смотав с мотовильца некоторое количество лески, опустил в лунку блесну. Сделав три коротких с небольшими паузами взмаха удильником, он на четвертом вытащил на лед полуторакилограммовую щуку. Неспешно уложив ее и удочку в сумку, рыболов все той же быстрой скользящей походкой продолжил свой путь и вскоре скрылся за следующим поворотом протоки. Все это выглядело настолько нереально, что я было подумал, не привиделся ли мне странный рыболов. Подошедшие друзья по рыбалке со словами «Вот и Митрич пробежал, теперь можно и перекусить» стали доставать свои съестные припасы.
Оказалось, что живет Митрич в Хопрах и каждую зиму почти ежедневно в восемь часов утра начинает свою ставшую уже местной достопримечательностью необычную рыбалку отХопров до Морского Чулека и обратно. Это выходит 16 км только в один конец. Полный марафон Митрича составлял более 32 км и заканчивался он около пяти часов вечера. По словам рыбаков, Митрич никогда не возвращается без трофея, но и лишнюю в его понимании рыбу никогда не берет — довольствуется тремя-четырьмя щуками или судаками, а то и крупным окунем. Рыбу меньше килограмма весом Митрич всегда отпускает…
Меня до сей поры продолжает удивлять такое целеустремленное, подвижническое отношение этого человека к рыбалке, его понимание, любовь и бережное отношение к природе и ко всему живому. Давно уже нет Митрича, но память об этом удивительном человеке до сих пор осталась. Многое изменилось с тех пор, нет былого рыбьего разнообразия и изобилия. Изменилось время, страна, нравственные принципы и идеалы. Изменился и сам человек, и его отношение ко всему окружающему.
Именно человек разрушил, казалось бы, такое крепкое, веками сложившееся, а в действительности такое хрупкое равновесие в экосистеме Мертвого Донца. От былой популярности и изобилия рыбы остались лишь воспоминания. Азовское море утратило былую славу «голубой нивы», кормившей чуть не половину страны; в прошлом — и рыболовная слава Мертвого Донца. Большое начинается с малого. И память о таких людях, как Митрич, в которых истинное богатство русской земли, — часть этого малого. Только от нас зависит, какую рыбу и в какой реке мы будем ловить, и в какой стране нам и нашим детям предстоит жить. Это должен помнить каждый рыболов, любящий землю, на которой ему довелось родиться.
Валерий Свириденко, Ростовская область