Беседка

Разговор о Кольском

Не так уж много людей сезон за сезоном проводят на Кольском полуострове добрых полгода, постоянно при этом рыбача. А такого, кто при этом исходил и изъездил Кольский вдоль и поперёк, побывал во всех без исключения рыболовных лагерях, редакция «СТ» знает только одного. Это Андрей Соколов.



Андрей, что изменилось на Кольском за последние 10 лет?

С каждым годом рыболовов становится все больше, это в первую очередь бросается в глаза. На самой доступной семужьей реке, Коле, количество рыболовов растет в геометрической прогрессии. В труднодоступных местах этот процесс идет медленней, но все равно идет. Растет уровень технической оснащенности, летом в тундре все чаще можно встретить вездеход, зимой снегоходы стали обыденным явлением. Год назад я мог бы сказать, что одновременно растет уровень рыболовной культуры, но сейчас уже не уверен, так ли это.

Значит, до последнего года уровень культуры рыболовов рос?

Да, и наблюдать это было радостно. Лицензионный лов семги открыт сравнительно недавно, а ведь семгу ловили всегда, и в «долицензионную» эпоху весь этот лов был браконьерским и производился браконьерскими способами, в первую очередь сетями, а если спиннингом, то самым простейшим, который не жалко бросить в воду при неожиданной встрече с рыбнадзором. Сама по себе такая рыбалка не может доставлять удовольствия, в ней важен только результат. Когда появилась возможность ловить семгу на законных основаниях, ситуация стала быстро меняться. На реки Кольского стали приезжать семужатники со всего мира. С одной стороны, у них было чему поучиться, а с другой, их восхищение уникальными реками и великолепной рыбалкой пробуждало во вчерашних браконьерах законную гордость за родную Природу. Сегодня среди жителей Мурманской области процент нахлыстовиков, пожалуй, самый высокий по России… А уж если человек полюбил нахлыст, это значит, что рыбалка превратилась для него из рыбозаготовки во что-то совсем другое. Приведу пример. Один из авторитетных шонгуйских браконьеров увлекся нахлыстом и браконьерить перестал. Заставить его выпустить рыбу довольно сложно (говорит, что дед бы его выдрал за это), но набить рыбой рюкзак он не стремится.

Так что же случилось год назад?

Продажа лицензий была доверена пользователям рыбопромысловых участков. В частности, на Коле это право было предоставлено компании «Кольские путешествия». Что называется, пустили козла в огород. Компания, естественно, предпочла продавать не лицензии, а «комплекс туристических услуг». Кроме собственно лицензий, ничего в этот «комплекс» не входило, но цена по сравнению с прошлым годом выросла на порядок. Результатов долго ждать не пришлось, хотя все последствия оценить сейчас вряд ли возможно. Разрушать оказалось проще, чем строить — зачатки рыболовной культуры, укреплявшиеся несколько лет, были уничтожены. Мурманчане покупать дорогие лицензии не стали, предпочли вернуться к браконьерскому лову. В первых числах июня состоялся стихийный митинг, было много шума, поступило предписание губернатора Евдокимова турфирме уладить скандал и ввести цены на лицензии в разумные рамки. До бунта лицензии пытались продавать от 1000 до 3000 р. в зависимости от участка реки, для иностранцев 7000 р. за 6 часов ловли. В итоге для мурманчан лицензии стали стоить 250 р., для жителей России — 350 р., для жителей поселков на реке Кола — 150 р., а для иностранцев… остались по 7000 р. Хорошо, что российским рыболовам удалось отстоять свои интересы, но жаль, что им не пришло в голову добиться справедливости для всех, а не только для себя.

Получается, рыболовные лагеря — зло?

Это зависит от реки. На Коле — пожалуй, да. А на труднодоступных реках — наоборот.

Непонятно.

Рыбалку на Коле организовать легко, и стоимость ее ненамного превышает стоимость лицензии. Средний рыболовный лагерь на Кольском — далеко не «Хилтон», сервис рыболовы в нем могут получить весьма ограниченный, прямо скажем, не соответствующий цене. Чтобы в такой ситуации привлечь клиентов, администрация рыболовного лагеря вынуждена предоставить им какие-то дополнительные блага — например, разрешить рыбачить с лодки, что запрещено обычным рыболовам. Несправедливость налицо, и это не способствует здоровой атмосфере на реке. В ситуации, когда браконьерство носит массовый и зачастую организованный характер (на Коле дело обстоит именно так), ни рыбоохрана, ни рыболовные лагеря не могут защитить реку. Браконьеры сильней. Непосредственно около рыболовного лагеря, в районе поселка Лопарский, сетей даже больше, чем в Шонгуе, на «народном» участке. А вот обычные рыболовы могли бы кое-что сделать. Но для этого они должны чувствовать себя хозяевами реки, а не бедными родственниками при рыболовном лагере.

На труднодоступных реках ситуация другая?

Конечно, другая. На труднодоступных реках в первую очередь дальнее расстояние без дорог ограничивает рыболовную нагрузку. А далее руководство лагеря в этих условиях поступает вполне.логично — пользователю рыбопромыслового участка (владельцу лагеря) проще принять одного клиента и взять с него 10000$, чем принять трех клиентов и взять с них по 3000. А принять троих и взять с каждого по 10000 не получится. Рыболовов, готовых платить очень большие деньги, достаточно, но за это они хотят эксклюзивную рыбалку на фоне нетронутой приро­ды. Тут можно спорить о социальной справедливости, но для семги и вообще для природы так лучше. В тех местах, куда трудно попасть, людей бывает немного. В такой ситуации рыболовный лагерь представляет собой реальную силу и может не только защитить реку от браконьеров, но и обеспечить чистоту на берегах.

Есть мнение, что рыболовные лагеря, наоборот, рассадник браконьерства.

Это не так. Кто же будет рубить сук, на котором сидит? Владельцам и администрации лагерей браконьерство совсем ни к чему. Пока егерями работали случайные люди и контроля за ними не было, егеря браконьерили, были такие случаи. Но это была болезнь роста, сейчас она практически побеждена.

И все-таки многие считают, что лагеря живут по принципу «после нас хоть потоп», состояние рек их владельцев не интересует, главное — заработать как можно больше и как можно быстрей.

Такая позиция противоречила бы здравому смыслу. На стадии становления рыболовный лагерь требует больших капиталовложений, чтобы их «отбить», нужно время, чем дольше лагерь будет успешно функционировать, тем лучше для владельца. Все, что я видел в рыболовных лагерях Кольского, говорит о желании их администрации работать долго. Другое дело, что недостаток рыболовной культуры приводит к многочисленным нарушениям, порой довольно диким. Например, если пойманная рыба выпускается, надо брать ее подсачеком с безузловой сеткой, а не вытаскивать волоком на камни. Но постепенно нарушений становится меньше.

Насколько широко распространен на Кольском принцип «поймал-отпусти»?

Применяется во всех лагерях. Во многих — совместно с принципом «поймал-изъял». Не изымают рыбу в лагерях компании «Северные-реки» (Рында, Харловка, Восточная Лица, Золотая), на Поное в лагере «Рябога», на Варзине. Там, где ведется политика полного «поймал-отпусти», запрещена ловля спиннингом, только нахлыст.

С чем связаны гонения на спиннингистов, почему нахлыстом ловить можно, а спиннингом — нет?

В первую очередь, нахлыст — традиционный вид ловли лососевых, возникший за сотни лет до спиннинга. Увлеченные рыболовы (а именно такие люди приезжают на дорогую рыбалку) стремятся к традиционности, тем более, что ловля семги именно нахлыстом приносит гораздо больше эмоций — это живой контакт с рыбой при вываживании (без шарикоподшипников безынерционной катушки), ловля у поверхности воды более зрелищна, да и вообще, нахлыст — это огромный пласт рыболовной культуры, который, к сожалению, до последних пор в России не пользовался известностью и популярностью. При ловле семги мушка более результативна, чем другие искусственные приманки (натуральными пользоваться запрещено). Есть и другие причины — ловля «поймал-отпусти» разрешена только при использовании одинарных или двойных крючков, а 99 процентов спиннинговых приманок комплектуется тройниками. Если сравнить «муху» с колебалкой или воблером, то по размеру они сопоставимы, а крючок на мухе меньше в разы. Жесткий корпус спиннинговой приманки не позволяет поставить такой ма­ленький крючок — ничего не подсечешь. А с мягкой мушкой он прекрасно гармонирует. Травма от маленького крючка, естественно, меньше.

У моих знакомых таймешатников результаты противоположные, при ловле нахлыстом таймень гибнет чаще, потому что приманка гораздо чаще проваливается в жабры.

Это так, но у семги все по-другому. Она не питается в реке и стремится не проглотить, а укусить приманку. Поэтому крючок, как правило, впивается в угол рта — в «ножницы». Кстати сказать, многие спиннингисты, впервые приехав на Кольский, пытаются ловить семгу так, как привыкли в Средней полосе ловить щуку, то есть пытаясь пробудить у семги пищедобывательный рефлекс. Это неправильно. Приманка должна как бы вытеснять семгу с занятого места и тем самым вызывать ответную агрессию.

Как принцип «поймал-отпусти» сочетается с квотами на вылов семги?

При «поймал-изъял» количество выловленных рыб совпадает с количеством закрытых лицензий. А если рыбу выпускать, возможно ли определить, какой процент выживет и сможет ли выжившая дать полноценное потомство? И даже если возможно — как узнать, сколько рыб было поймано на одну лицензию «поймал-отпусти»?

Учет при ПО ведется. Гиды отчитываются менеджеру лагеря, он каждый день заполняет журнал. Работая гидом на разных реках, я не замечал у клиентов стремления наколбасить как можно больше рыбы. При самом хорошем клеве на одну лицензию ловится несколько рыб. Сколько из них выживет, зависит от многих причин, но в любом случае правильное обращение с пойманной рыбой повышает выживаемость в несколько раз. Хороший гид постарается не допустить слишком длительного вываживания, а если оно произошло, долго будет восстанавливать уставшую рыбу и отпустит ее только тогда, когда будет уверен, что она полностью готова к самостоятельному перемещению в потоке. Хороший гид принимает рыбу в подсачек с безузловой сеткой, передает подсачек рыболову, освобождает рыбу от крючка (все это — не вынимая ее из воды), руками в мокрых перчатках слегка приподнимает для памятной фотографии и немедленно выпускает в воду. Ни о каком длительном фотографировании в различных позах с беготней по берегу речь не идет, если гид допускает подобное, он не должен работать. Кстати сказать, клиенты-иностранцы в подавляющем большинстве спокойно относятся к фотографированию с рыбой и даже как будто его побаиваются. Хороший гид выберет правильное место, чтобы отпустить рыбу. Если рыба приземлена в пороге, гид, не вынимая ее из воды, дойдет вброд до ближайшей ямы, в которой может стоять семга, и отпустит именно туда. Короче говоря, чем лучше гид, тем больше у рыбы шансов. Хорошие гиды работают за хорошую зарплату, поэтому выживаемость отпущенной рыбы напрямую связана с престижностью лагеря.

Далее, семга — сильная и выносливая рыба. Приходилось видеть, как она поднимается по реке, преодолевая водопады, со страшными следами от зубов тюленя, практически съеденная на треть. Стойкость семги к травмам от крючков не безгранична, но достаточно велика. Даже если крючок попал в жабры, но крови нет, имеет смысл дать рыбе шанс — обрезать леску и отпустить ее вместе с приманкой. Велика вероятность, что рыба сумеет освободиться без катастрофических последствий для своего здоровья. Во всяком случае, неоднократно приходилось видеть, как рыба плавает с оборванной снастью (мухой с поплавком), а через некоторое время снасть плавает уже без рыбы.

Значительную роль играет температура воды: неблагоприятны как очень низкая, так и высокая. Наиболее благоприятна температура от 7 до 14 градусов. В таких реках, как Поной, иногда в июле рыба от перегрева воды и без ловли погибает, ловля в такое время может давать практически 100-процентные трупы всех отпущенных рыб. На северном берегу такого риска нет, вода практически никогда не нагревается и до 15—17 градусов.

Точно подсчитать количество погибшей при «поймал-отпусти» рыбы, конечно, невозможно. Но ведь и про «поймал-изъял» правильней было бы сказать: «Количество выловленных рыб ДОЛЖНО совпадать с количеством закрытых лицензий». В реальной жизни так, увы, не получается и вряд ли в ближайшем будущем получится. То есть в конечном счете ущерб поголовью семги от спортивного рыболовства определяется не способом организации рыбалки, а порядочностью, разумом, культурой рыболова. Будут на реке нормальные люди — будет в реке рыба.

Какие факторы негативно влияют на поголовье семги и заметна ли среди них роль спортивного рыболовства?

Нанести серьезный урон поголовью семги крючковыми снастями невозможно. Семга не кормится в реке и берет рыболовные приманки крайне неохотно. Никто точно не знает, какой процент составляют клюющие рыбы, так называемые «тейкеры». Но как минимум половина рыб на рыболовные приманки не клюет ни при каких условиях. Более того, значительная часть заходящей в реку семги выбирает стоянки в таких местах, где поймать ее спортивными снастями невозможно в принципе. Если рыбе не перегораживать путь к нерестилищам сетями и плотинами, рыбы в реке не станет меньше никогда.

Соотнести друг с другом негативно влияющие на поголовье семги факторы можно на примере Умбы. Рыбоучетное заграждение (РУЗ) расположено крайне неудачно, рыба его боится, скапливается под ним и вылавливается браконьерами в больших количествах. Но даже не это главное, гораздо больше семги вылавливается в море, в первую очередь в районе устья реки «на приливе». Белое море, увы, очень удобно для браконьеров. Баренцево, к счастью, гораздо сложней — скалистые берега с значительными глубинами непосредственно возле них, сложный подводный рельеф. Возьмем Колу — размеры браконьерства в самой реке просто ужасают, но РУЗа нет, морское браконьерство не такое значительное. В результате рыбы несравненно больше, чем в Умбе. А об ущербе от спортивной ловли на этом фоне говорить просто нелепо.

Если не замахиваться на глобальные проблемы государственного уровня — что для сохранения семги надо сделать в первую очередь?

Наладить охрану рек. В населенных местах это очень сложно осуществить. К примеру, Кола — большая и сложная для вылова рыбы река, рыбе есть где спрятаться. И все равно к осени, ко времени нереста, браконьеры ее выгребают. Когда идешь осенью по берегу одной из рек Восточного Мурмана, по той же Рынде, например, видишь много темной, подготовившейся к нересту рыбы. А Кола производит впечатление пустой реки, изредка какой-нибудь лошок сыграет — и все. Тем не менее бассейн реки большой, рыбы заходит много, она успешно нерестится в достаточно труднодоступных местах, которые в равной степени сложно посетить и браконьерам, и инспекции. В общем как всегда — чем меньше людей, тем лучше рыбе. В местах с удобными подходами к реке ситуация гораздо хуже — эти участки постоянно тралятся стационарными и наплавными сетями, днем и ночью. Рыбнадзор что-то пытается делать, осенью прошлого года его активность была высока, какая-то часть браконьеров при этом отсекается. Но случаи поимки с поличным серьезных браконьеров единичны. Для этого надо вести серьезную оперативную работу, а не просто прогуливаться вдоль реки, проверяя лицензии у рыболовов-любителей. Еще одна проблема — несовершенная система оценки труда рыбнадзора. Рыбинспектору проще и выгодней ловить мелких нарушителей, промышляющих сига.

Кроме того, необходимо, чтобы пользователи рыбопромысловых участков сознавали свою ответственность за состояние доверенных им рек. Когда я спросил представителя «Кольских путешествий» весной, почему путевки такие дорогие, он в ответ поделился планами уборки мусора и борьбы с браконьерством. Даже если предположить, что заплаченные рыболовами деньги действительно пойдут на претворение в жизнь этих благих намерений, ситуация кажется странной. Думаю, пользователь обязан привести реку в порядок на свои средства, а уж потом брать с рыболовов «дополнительные» деньги за рыбалку в человеческих условиях. Это просто работа — надо ее сделать и только после этого требовать оплаты.

Очень важный аспект — рост культуры рыболовов, именно он обеспечивает бережное отношение к реке, к рыбе, окружающей природе. Этот процесс длительный и, как выяснилось весной 2007 года, достаточно ранимый — ведь многие мурманские рыболовы после подъема цен на лицензии, ничем, кроме жадности новых «хозяев» реки, не обоснованного, стали нарушать правила лова. После актов протеста цены на лицензии для российских рыболовов все-таки снизились до относительно разумных пределов, но нарушать правила народ стал массово — появилась некото­рая анархия.

В первую очередь надо думать о людях, создавая разумные правила и заботясь о культурном росте рыболовов, а семга в реке всегда найдет, как укрыться от страждущих — она это успешно делает уже много лет, невзирая на запреты и разрешения власть имущих.

Соколов А.

Кольский — это больше для любителей нахлыста. Щуку с окунем можно же наших широтах ловить. Ну, ежели есть желание «поохотится» со спиннингом на лососевых, то можно и на Кольский.
Попасть на Кольский очень сложно, хотя рыба там удивительная.
это скорее экзотическая рыбалка, просто для удовольствия. при желании можно поехать половить лососевых не на кольский, а в глубь сибири. там и лицензий не надо. вот только добираться проблематично.
Рыбалка на Кольском полуострове в настоящее время большинству рыбаков не доступна. Главная причина – это финансовый фактор. Слишком уж дорого необходимо платить за проезд в эти места.
С этим я абсолютно согласен. Да и многие туда не едут из-за погоды и большого расстояния. Ведь можно найти места и поближе, где рыба тоже хорошо берет.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.